Видимо, когда-то это должно было стать частью какого-то фанфика, но руки так и не дошли. Судя по всему, это третья мировая война шиноби и повествование ведётся после какой-то атаки города от первого лица какого-то строителя мостов. Фэндом, как можно догадаться, «Наруто». Названо было «Один день из жизни войны».
Я пристально вглядывался в ее черты, пытаясь вспомнить, где мы виделись.
- Все в порядке, Вы целы? - поинтересовалась она, скорее по привычке, чем вежливости.
И тут меня осенило.
- Я тебя знаю! Идзуми, да? - она недоуменно склонила голову набок.
- Мы знакомы? - удивленно произнесла она.
- Так я прав?! - радостно воскликнул я. - Я когда-то был под вашим попечительством, на миссии! Строитель мостов, помнишь?!
Она задумчиво нахмурилась, напрягая память, и в следующую секунду ее лицо просияло.
- А, да, это же вы, точно! Помню-помню, - ее взгляд потеплел. Кажется, она была рада увидеть впервые за долгое время знакомого человека. - Пойдемте к костру, там вас накормят и осмотрят. А по пути и поговорим.
Я кивнул, и она хотела помочь мне подняться, но я не принял ее руки, встав сам.
- Сможете идти? - этот вопрос прозвучал, как заученный стишок дошкольника.
- Да, - ответил я, на что она кивнула, и мы вышли на улицу.
Снаружи все было еще хуже, чем внутри этого сгоревшего дома : полуразрушенные здания с закоптелыми стенами, измазанных черной сажей ;развороченные деревья, из-под стволов которых кое-где высовывалась чья-то раздавленная часть тела; люди, горько плачущие и стонущие в неистовой боли, ищущие своих близких, друзей, которых, наверняка, уже нет среди живых, отчаянно молящие о помощи, с лицами, все до единого искаженными всеобщим страданием; свежие трупы, которые еще не успели облепить мухи, лежали повсюду: на дорогах, валунах, под столбами, повозками и ларьками, около домов и в них самих, справа, слева, снизу и сзади - везде. Казалось, что вся деревня стонет от боли - столько было душеледенящих криков. В воздухе четко повисло общее чувство страха и затравленности. Все ходили и с каким-то диким блеском озирались по сторонам.
В моей душе повисла гроздь ужаса. Внутри тут же все похолодело. Нет, к этому невозможно привыкнуть. Каждый раз я буду по-новому пугаться представшим картинам. Зато моя спутница была спокойна и, кажется, совсем не удивлена.Она огляделась по сторонам, и в ее глазах промелькнула какая-то усталость.
- Идемте, - коротко бросила она и зашагала вперед.
Придерживая левую руку, я посеменил за ней. Вокруг бегали люди, звали медиков, кричали дети, лаяли собаки и стонали раненые.
- Как вы тут оказались? - как будто не замечая обстановки вокруг, бросила вдруг Идзуми через плечо.
- Я должен был спроектировать новый мост для одной деревни, и, когда чертеж был готов, я отправился туда. Но дорога была завалена, поэтому пришлось идти в обход..а потом...началось это, - я выждал небольшую паузу, собираясь с мыслями. - Путь как к нужной, так и родной деревне был отрезан, и я был вынужден остановиться здесь, дожидаясь отряда, идущего в ту же сторону, что и мне.
- Выходит, Вы здесь уже три месяца? - протянула она.
- Два с половиной, если не ошибаюсь, с начала этого,- я выделил особым ударением последнее слово.
- Нет, ошибаетесь. Прошло три месяца и два дня с начала войны. Уж я-то знаю, - она как-то горько усмехнулась.
Повисла пауза.
- А ты здесь как очутилась? - наконец спросил я.
- Со мной все проще: я состою на службе - меня куда отправят, туда и пойду, - пожала плечами она. - Вот теперь сюда прислали.
- А где же твои товарищи?
- Товарищи?
- По команде, с которыми ты работала раньше. Один еще такой шумный, а другой - наоборот.
Она помедлила секунду, а затем глухо ответила:
- Я не знаю, - и остановилась возле какой-то палатки. - Мне нужно отчитаться об обходе; вы идите дальше прямо ,встретимся у костра , - я кивнул; она неспешно скрылась за пологом.
Выйдя на поляну, я первым делом принялся искать врача: плечо нестерпимо ныло, а рука отказывалась слушаться.
- Где здесь медик?! - раздалось с края поляны; переметнув взгляд, я увидел крепкого, рослого шиноби, метавшегося, как раненый зверь. - Где медик?!Где тут медики?!Здесь раненый! Где медики?!Тут раненый! - взгляд мужчины остановился на мне. Подлетев за долю секунды, шиноби ,с лихорадочным блеском в глазах, почти вплотную нагнул свое лицо к моему. - Ты не знаешь, где тут медики? Там раненый...Он умирает, умирает...Не знаешь? - сбивчиво говорил он.
- Нет, я сам сюда только пришел.
Шиноби не сказал больше и слова и быстро принялся вновь метаться по поляне.
Я проводил его долгим взглядом и уныло побрел дальше. У дерева слева сидел человек с оторванными ногами, из которых, хотя их и перебинтовали, обильно сочилась кровь, щедро удобряя землю, пропитавшуюся болью и страданиями. Я подошел к раненому и неуверенно нагнулся:
- Извините, а кто вас перебинтовал?
Шиноби не шевелился несколько секунд, а потом устало качнул опущенной головой и чуть приподнял ее, смотря на меня ввалившимися и мутными от боли глазами. Рвано захрипев, он указал посиневшим от ударов носом куда-то вправо и резко уронил голову обратно себе грудь. Я даже не хотел знать ,почему он ее уронил. Вся обстановка вокруг вышибала напрочь пробки рассудка из мозга, заставляя действовать на рефлексах. Единственное, что руководило мной на тот момент - боль и желание жить. Я не хотел оказаться на месте той женщины с красивым лицом, приобретшим трупно – серый оттенок, во рту у которой сидело несколько мух, потирая лапки на сине-черном вывалившемся языке. Или на месте того мужчины...Его половины: нижняя часть была раздавлена повозкой, размозжившей все, что шло после ребер, и вспоровшей железным креплением живот, выпуская наружу перламутрово-розовые кишки, тоскливо выпавших из-под обвалившихся досок.
"Нет...Я выживу."
Я крепче стиснул зубы.
Обегав всю поляну ,врача найти так и не удалось, в отличие от толп раненых, ютившихся где ни попадя.
Устало сев на бревно возле костра, я стал печально наблюдать за танцующими языками огня, причудливо извивающихся под горькие завывания ветра.
- Вы уже здесь?
Я вздрогнул и обернулся на обволакивающий голос сзади, тут же натолкнувшись на пару больших, затемненных смертельной усталостью ,но сохранивших свою девичью мягкость глаз.
- Да...Вот только пришел.
- Вас уже осмотрели? - она села рядом, по-кошачьи вытягивая поочередно руки и ноги.
- Нет, я так и не нашел врача.
Из-под зажмуренных глаз донесся блеск и она чуть повернула голову.
- Я, конечно, не медик, но вывихи вправлять умею...Да и переломы фиксировать, и раны перевязывать. Давайте я посмотрю?
Я хотел сказать "нет", но боль в плече дала о себе знать, резко прострелив все тело и отдаваясь даже в кончиках пальцев, а рана на ключице вновь стала кровить, неприятно зудя и скребя грудь, и поэтому я ответил:
- Хорошо, давай.
Она проворно стянула с меня майку и принялась ощупывать руку, изредка спрашивая, болит или нет. На мое судорожное шипение она чуть хмурилась. А затем, обхватив ключицу одной ладонью, одним ловким движением дернула за предплечье вниз, отчего я едва не взвыл, а из глаз посыпались искры, потом в сторону и вновь вверх. Раздался характерный щелчок, и боль в руке заметно уменьшилась.
- Уж извините, что не смогу укрепить суставы, но что поделать? Я не медик ведь, - Идзуми попыталась непринужденно рассмеяться, но голос был надломленным и напряженным, отчего меня захлестнула жалость.
- Да ладно, этого итак достаточно, - я улыбнулся, пытаясь приободрить девушку. Получилось плохо.
В ее глазах заклубилась боль ,но она тут же была безжалостно подавлена фальшивым блеском понимания и благодарности.
- Как же вы все это выносите?... - горько протянул я, когда мимо нас прошла пара санитаров с носилками, а за ними шла девушка – медсестра, совсем молодая, ей едва исполнилось 16, и несла оторванную ногу, которую еще, может быть, удастся пришить.
Моя собеседница оторвалась от обрабатывания раны и проследила за моим взглядом.
- А у нас есть выбор? - горько усмехнулась она, скорбно глядя на очередных ковылявших раненых . - Мы шиноби, нам его не дается... - она опустила глаза и достала из своей сумки моток бинтов. - Наша задача - выжить, не более того. Если засомневаешься хоть на секунду ,тебя убьют сразу.Здесь нет месту жалости и времени на раскаяние. Те, кто не мирятся с законами войны, делят свою участь вот с такими же ,- она едва заметно качнула головой на накрытое простыней (или это был чей-то плащ?) тело с вывалившейся из носилок рукой, пронесенное перед нашими носами. - Здесь либо пан, либо пропал... - Идзуми стиснула зубы и разорвала нити бинта, делая его "змеиным языком" и завязывая на груди. - Выживает сильнейший.
Я пораженно наблюдал за ней, столь молодой девушкой, высказывающей столь жестокие слова. Как она?...
- Все, готово, - она закончила перевязку и теперь довольно любовалась результатом, чуть улыбаясь.
Я опустил взгляд, мрачно бросив "спасибо". В ушах поднялся шум - стоны людей сегодня с улиц.
- Почему ты так считаешь...? - наконец глухо произнес я, не поворачиваясь.
- Потому что на моих глазах погибали десятки таких, как они, таких, как вы. И им никто не помог и не спас. Они были затоптаны более сильными зверями ,чем были сами. А те, кто начинал сомневаться в правильности действий, отправлялся вслед за ними, - я изумленно поднял глаза и увидел ,как трясутся ее руки ,отчаянно сжатые в кулаки до белых костяшек, и подрагивают зрачки, храня память увиденных боев и боль непролитых слез.
- А как же вера...В лучшее, в хорошее? В Бога, в конце - концов?
Она вздрогнула, а когда повернулась, то в ее глазах плясало бешенство.
-Во что вера? В светлое будущее? Как она может быть, если я даже не знаю, выживу ли я завтра?!Как она может быть, когда каждый день вокруг гибнет бесчисленное множество людей?!Когда ты не знаешь, что с твоими близкими и друзьями?!Когда каждый день, каждый чертов день, - ее голос треснул, а в глазах возникла скорбь, - ты видишь смерть невинных людей и знаешь, что ничем не можешь им помочь?!Какая тут может быть вера в Бога? - она отвернулась к бушующему пламени и ненадолго замолчала, лишь со свистом втягивая ноздрями воздух.
Ветер одиноко шелестел в кронах деревьев, разнося запах смерти и чувство безграничного горя по округе.
- Как-то раз... Как-то раз меня отправили в деревню, на проверку после бомбардировки. И там я встретила мать с дочкой. Их отца убили по пути к деревне, вражеский отряд. И они остались одни. Девочка была славной, веселой...Хотя и запуганной. Мать же вся высохла, как гербарий, потускнела. Они собирались уйти из деревни в другую, к родным...Точнее, бывшим.Их тоже убили, а хозяйство осталось, пускай и скудное. И мать собиралась туда. Она улыбалась на мои вопросы "может, вам помочь?", говоря, что у нас итак забот хватает и они справятся сами, а дочка гордо заявляла "мама сказала: все будет хорошо, Бог приглядывает за нами". Я отпустила их, а спустя три дня было очередное нападение на деревню, - я зажмурился и покачал головой, понимая, чем все обернулось. - Тогда нам удалось обойтись минимумом жертв. При сборе с отчетами об обходах один шиноби привел..Догадываетесь, кого? Ту маленькую девочку ,только без матери. Они попали под обстрел и пытались спрятаться, но не успели ,и мать, обняв дочку, закрыла от оружия. Стала живым щитом. А девочка ,насмотревшись смертей, сразу поняла, почему мать не поднялась и под ней была красная земля. Когда я ее увидела, она сказала "Мама говорила, что все будет хорошо...Что Бог приглядывает за нами...Почему он не приглядел за ней? Мы его обидели? Или он нас не любит? Почему? Почему?" и заплакала. Ее оставили на некоторое время в старой квартире, собираясь забрать в детдом. Но вечером то здание, где она была , обрушилось. И погребло ее под обломками.
Я смотрел на трещащие полена и чувствовал, как все внутри буквально едет по швам.
- Ваша вера...Ей нет здесь места. Она не превратится в кунай для безоружного и в кусок хлеба для голодающего.Она ничего не сделает для бедного и не станет щитом для шиноби, - Идзуми поднялась, повернувшись спиной. - Это война. Здесь бесполезно ждать чуда.
Я молчал.
- И знаешь... - она впервые обратилась ко мне на "ты", на что я изумленно поднял взгляд. - Вся наша жизнь - война, только количество жертв, встреченных за нее, гораздо меньше, чем тут, - она бросила это через плечо, а потом отвернулась и ушла.
....
- Раненый, тут раненый! - кричали медики, бегая по поляне.
Я посмотрел в сторону и увидел очередной стынущий труп у дерева. По его шее проворно бегали муравьи, забираясь под жилетку и в редкие от тифа волосы. Интересно, а думал ли он так же, как и она, когда был жив, или не смог смириться с законом войны?
"Этого я уже не узнаю," - понял я и отвернулся, чувствуя предательский ком горечи под горлом, мешающий дышать.